Предисловие
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Эпилог
Глава 11

ГЛАВА 1.

Ната беспокоилась о своем недавно вылупившемся орленке с тех самых пор, как он выбрался из скорлупы. Это был ее первый птенец, и она не ожидала, что он окажется таким маленьким и слабым созданием. Ведь он даже не мог поднять свою голову. Более того, она постоянно предлагала ему пищу, а он так до сих пор и не обратил на это никакого внимания.

Она с нежностью посмотрела на другое яйцо, из которого пока еще никто не вылупился. Оно было светло-коричневого цвета с черными пятнышками. Это нарядное яйцо уютно устроилось под боком у новорожденного орленка, лежащего среди листьев и травы, устилавших гнездо. Теперь орлы относились к своему гнезду, как к дому, который был выстроен из сплетенных прутьев и хвороста, так заботливо укрытых сверху серовато-зеленым мхом, что он сливался со скалой, на крутом обрыве которого он покоился.

«Папа скоро вернется», — думала Ната, глядя на опускающееся за горизонт солнце.

А в это самое время Рэймон легко кружил над поросшей травой лесной поляной. Когда он высматривал свою добычу, его распростертые почти на два метра крылья, повергали в трепет всех птиц небесных. У Рэймона были сильные лапы с острыми, как сталь, когтями и мощный клюв. Один взмах могучих крыльев позволял ему не меньше часа парить в небе, высматривая острым взором добычу. Его оперенье было черновато-коричневого цвета с золотым отливом на спине. Основание хвоста и кончики крыльев были украшены белыми перьями.

Неожиданно, почти в четырехстах метрах справа, острым взором он уловил движение, настолько слабое, что оно едва ли было бы замечено человеческим глазом. Жертвой Рэймона оказался крольчонок. Рэймон сделал плавный поворот и на мгновенье замер в воздухе, а потом, бросившись вниз со скоростью молнии, беззвучно схватил свою ничего не подозревающую жертву.

Рэймон гордо взмыл в небо, осознавая, что в очередной раз оказался настоящим кормильцем для Наты и драгоценных орлят, дожидавшихся его в гнезде.

«Скоро будем ужинать», — тихо проговорила Ната, глядя на появившийся в отдалении силуэт Рэймона.

«Почему ты все время беспокоишься, Ната?» — спросил Рэймон, стараясь не показывать своего нетерпения, бросая растерзанную тушку кролика к ногам Наты. Рэймон был недоволен обеспокоенным выражением ее лица. Прежде чем она смогла ему ответить, он заговорил вновь. «Наш малыш окреп. Смотри, он стал подвижнее. Не беспокойся за него. После того, как вылупится второй птенец, и оба они достаточно окрепнут, я устрою настоящий праздник для наших друзей, и мы отпразднуем появление новорожденных орлят!»

Ната изо всех сил старалась разделить радость своего мужа. Сказать по правде, это были ее первые птенцы, но Рэймон был убежден, что они оба окажутся совершенно здоровыми. Ната взяла себя в руки и решила больше не беспокоиться о своем маленьком выводке.

И действительно, второй орленок вылупился как раз через два дня после появления на свет первого птенца. Ната с восторгом обнаружила, что у нее вылупились орленок-мальчик и орленок-девочка. Мальчика она назвала Хэгином, потому что он был маленьким и хрупким. Девочка напротив, не казалась ни маленькой, ни слабой. «Она взлетит выше любого другого орла», — нашептывала себе Ната. «Я назову ее Селин».

По прошествии нескольких дней, ее охватило радостное волнение в связи с надвигающимся торжеством. Она была уверена, другие орлы не смогут не заметить, что ее орлята самые лучшие на свете.

В день торжества в небе кружило множество орлов, слетающихся со всех сторон. Ната не могла припомнить, чтобы ей когда-нибудь прежде доводилось видеть столько орлов, собравшихся в одном месте. Она и два ее орленка были встречены бурным восторгом. Конечно, рождение двух таких прелестных созданий было знаменательным событием в ее жизни, но теперь она ясно увидела, что и для общества орлов двое ее малышей были такой же огромной радостью, как и для нее самой. Поводы для такого рода празднеств были редкостью среди орлов, потому что в последние годы их численность постоянно уменьшалась. И этот день стал днем великой радости, надежды и торжества. И, как часто случается на таких больших праздниках, каждый из его участников не замедлил присоединиться к этому торжеству.

Веселье продолжалось весь день. Солнце начало уже клониться к закату, когда орлы начали прощаться. После того, как последний орел поднялся высоко в небо, и его силуэт растаял в лучах заходящего солнца, Рэймон с гордостью повернулся к своей жене. Она прожила с ним достаточно долго, чтобы угадать выражение его лица. Это был честолюбивый взгляд, который нередко мелькал в глазах Рэймона.

«Ната, дорогая, разве это не самый замечательный день в твоей жизни!? Наши друзья так хвалили наших орлят. То, что мы сделали вместе с тобой, действительно замечательно. Мы привели в этот мир новых орлов! Есть ли что-нибудь грандиознее этого на земле или на небе? «Это то, для чего мы и были сотворены!» — воскликнул Рэймон, и его глаза зажглись от восторга.

Ната и раньше видела Рэймона восторженным, но она понимала, что, несомненно, его последнее утверждение было для него значительным, новым откровением. Она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь прежде приходил в такой восторг.

«Мы должны действовать, Ната, и построить еще одно гнездо. Мы сделаем это снова!»- Рэймон был возбужден, в его голосе явно слышалось ликование. «Обновлять эту землю, снова наполнять эти небеса великими орлами – вот наша жизнь!»

Ната не была так уверена в замысле Рэймона, как он, но она знала, что у него всегда были добрые намерения, и она доверяла ему. Они решили приступить к своей новой работе немедленно.

Я знаю, вам будет трудно поверить, когда я скажу, что Рэймон и Ната тотчас же начали строить новое гнездо, и, занимаясь этим, совершенно оставили своих маленьких орлят. Конечно же, они намеревались возвращаться, чтобы справляться о здоровье малышей, но строительство гнезда требует огромных усилий. И, как часто случается в подобной ситуации, Рэймон и Ната совершенно забыли о своих маленьких орлятах в стремлении завести еще один выводок птенцов. (Ходят слухи, что это была пара орлов-баптистов!)

На следующее утро орлята проснулись продрогшими и голодными. Они терпеливо ждали весь день возвращения мамы и папы, однако к полудню следующего дня поняли, что срочно должны что-то предпринять, чтобы выжить, если родители не вернутся в ближайшее время.

Продолжая вглядываться в небо, Хэгин взволнованно обратился к сестре: «У тебя есть какие-нибудь предложения?»

Селин выглянула из гнезда, но обнаружила только то, что оно было построено на выступе скалы высотою почти сто метров. Не надо забывать, что Хэгину и Селин было только несколько недель от роду, и они не умели летать. «Вот уже третий день, как мы одни и без пищи», — слабым голосом ответила Селин. «Мы непременно должны спуститься вниз и найти что-нибудь поесть».

Хэгин, надеясь, что его сестра знает, как они «спустятся вниз», спросил: «И как же мы совершим этот подвиг?»

«Мы должны прыгнуть», — невозмутимо ответила Селин.

Хэгин поспешно отодвинулся от края гнезда.

«Прыгать!?!» — недоверчиво вскрикнул он. «Если мы прыгнем, мы непременно умрем. Ты шутишь!»

Предстоящий прыжок нравился Селин не больше, чем ее брату, но что еще они могли сделать? «Мы в любом случае умрем», — ответила она.

«Хорошо», — сказал Хэгин, — «но давай подождем еще немного. Если мама вскоре не вернется, тогда мы … тогда мы … решим, что делать».

Остаток дня прошел в мучительных попытках найти такое решение. Им обоим было понятно, что у них действительно не было другого выбора, как только отважиться на смертельно опасный прыжок.

«Если мы останемся здесь, мы умрем», — подвела итог Селин.

«А если мы прыгнем, то, может быть, выживем», — последовал обреченный ответ Хэгина.

«Мы действительно ничего не можем сделать до тех пор, пока не научимся летать», — сказал Хэгин в момент откровения. И пораженный истиной своих слов, он уныло поник.

Наконец двое орлят признали, что не только голодны и замерзли, но также находятся почти на грани смерти. Поэтому они подошли к краю гнезда, зажмурились, глубоко вздохнули и прыгнули вниз.

Раздались два душераздирающих крика, сопровождаемые неистовым хлопаньем крыльев. И наступила тишина.

ГЛАВА 2.

Хэгин не сомневался, что он уже мертв, но открыл глаза, чтобы удостовериться в этом. Оглядев себя со всех сторон, к своему удивлению он обнаружил, что не только выжил, но и остался невредим. Он попытался осторожно встать на ноги. Получилось! В нескольких шагах от него, Селин тоже изо всех сил пыталась подняться.

Она посмотрела вверх, пытаясь разглядеть гнездо, из которого они только что выпрыгнули, но это было невозможно, потому что его скрывал выступ скалы. Ни один из двух маленьких орлят не мог поверить, что, упав с такой высоты, они остались живы. Конечно, в том, что они выжили, им отчасти помогло хлопанье крыльями, и, отчасти, падение на мягкую траву.

Орлятам потребовалось всего лишь несколько минут для того, чтобы вспомнить, зачем они так рисковали своими жизнями, их слабые ноги и дрожащие тела подсказали им, что они находились на грани голодной смерти.

«Где мы?» — тихо спросила Селин.

«Кажется, на краю огромного, густого леса», — ответил Хэгин, вглядываясь в таинственную тьму, расстилавшуюся слева от него.

«Может быть, поищем еду здесь?» — шепотом спросила Селин.

«Не думаю, что это подходящее для нас место», — заметил Хэгин. «Нам нужно оставаться на открытом пространстве, там, где мы сможем чувствовать ветер».

«Откуда ты это знаешь?» — удивилась Селин. Она чувствовала то же самое, но не понимала почему. Ни мама, ни папа никогда не учили их, как выжить в подобных условиях. Фактически, родители не научили их ничему, даже тому, что они орлы.

Хэгин не ответил на вопрос сестры. Он не понимал, почему ему не хотелось углубляться в лес. Ему просто казалось, что это неправильно.

Прямо перед ними расстилался широкий луг, который показался орлятам бескрайним. По крайней мере, он был намного больше их гнезда! За лугом они увидели огромную горную гряду. «Разве они … не прекрасны», — сказал Хэгин, разглядывая горы, и одновременно удивляясь, почему они его так притягивают.

Видите ли, существует что-то глубоко внутри орла, что просто от рождения притягивает его к великим высотам, именно так это и происходит с орлами. Даже с орлами, которые не знают о том, что они орлы. Широкое пространство луга, раскинувшегося перед орлятами, манило их, но те огромные горы, казалось, буквально притягивали их к себе.

Их задумчивость была внезапно прервана каким-то шумом, доносившимся из соседнего леса. Инстинктивно два орленка прижались друг к другу.

«Что-то движется в лесу», — с замиранием произнесла Селин.

«И оно приближается», — добавил Хэгин.

Из лесу на поляну медленно вышли какие-то, странного вида, птицы.

«Свои?» — шепотом спросил Хэгин.

«Я … я не знаю», — ответила Селин.

Те, кого разглядывали двое маленьких орлят, оказались стаей индюков, не спеша разыскивавших пищу.

А вот пугать индюков не стоит. Они легко обращаются в паническое бегство. Но именно так чуть не произошло. Увидев Хэгина и Селин, индюки начали неистово кулдыкать и бегать кругами, создавая невообразимую суматоху. В результате все были смертельно напуганы. Когда все успокоились, Хэгин обнаружил, что пара маленьких глаз-бусинок внимательно его разглядывает.

«Привет», — сказал Хэгин странному созданию. «Извините, что напугали вас. Мы слышали, как вы шли по лесу. Видите ли, мы пытаемся найти что-нибудь поесть, и мы выпали вон из того гнезда, и мы голодны, и мы не знаем, где мы, и …»

«Не бойся, паренек», — пробормотал огромный старый индюк, разглядывавший Хэгина.

«Да кто же это?- подумал Хэгин.

Орлята с огромным любопытством изучали своего нового знакомого. Эта странная птица казалась им выше всех других птиц, виденных ими прежде. Массивное тучное тело поддерживали длинные тощие ноги. Лысую голову с мясистым наростом, торчащим прямо посреди лба, украшало что-то напоминавшее бороду, которая была такой длинной, что почти волочилась по земле. Но при всём своём очевидном уродстве странная птица держалась гордо. Возможно, она и принадлежала к тому же птичьему племени, что и орлята, просто выглядела немного чудно.

«Осторожность не помешает, когда живешь в лесу», — крикнул большой индюк своим хриплым, но дружелюбным голосом. «Простите нас за шум, мы всегда поднимаем суматоху, когда нас что-то пугает. Так что же двое маленьких индюшат делают здесь одни?»

«Индюшата?» — удивился Хэгин.

«Мы ищем пищу», — тихо ответила Селин.

«Ищете пищу? Вы сами станете пищей, если останетесь здесь надолго одни. Где ваши мама и папа?»

«Мы не знаем», — пожав плечами, печально сказала Селин.

Хэгин на минуту задумался над тем, что только что сказал индюк. «Стать пищей?!» — вскрикнул он. «Что вы этим хотите сказать? Конечно же, никто не может нас съесть».

Индюк громко рассмеялся. На этот раз он обернулся к другим индюкам, жестом приглашая их присоединиться к нему. Вскоре они все, как один, хохотали, производя при этом ужасный гвалт.

Немного позже индюк, возглавляющий стаю, снова обернулся к Хэгину, на этот раз его морщинистое тощее лицо выражало тревогу. «Мы не собираемся смеяться над вами, но вы, очевидно, не представляете, что такое лес. Вы всегда должны быть начеку. Видите ли, у нас, индюков, много врагов, и они хотят только одного, съесть нас».

Хэгин был ошеломлен, глядя на всех индюков, кивающих головами в знак согласия.

«Малыши, вы можете присоединиться к нам, если хотите. Мы были бы рады принять вас в свою стаю. Мы сделаем все возможное, чтобы заботиться о вас, и воспитать вас в наилучших индюшачьих традициях, чтобы вы стали мудрыми, сильными и гордыми индюками», — торжественно заявил большой индюк не допускающим возражения тоном. «Меня зовут Брэнт. А как зовут вас?» — спросил вожак стаи самым ободряющим тоном, на какой только был способен.

«Меня зовут Хэгин, а это моя сестра Селин», — очень официально представился Хэгин, стараясь подражать сдержанной манере индюка, безусловно, соответствующей этому важному событию. Но в глубине души Хэгин уже почувствовал себя зависимым от своего нового друга.

Брэнт повернулся к другим индюкам, чтобы представить им Хэгина и Селин. Каждый член стаи был чрезвычайно любезен и дружелюбен с орлятами, и они почувствовали себя принятыми. Формальности были соблюдены. Брэнт, понимая, что двое его маленьких друзей отчаянно нуждаются в пище, предложил всей компании продолжить ее поиски.

Итак, спустя всего несколько минут, маленькие орлята впервые отведали индюшачьей пищи. Это было что-то, что индюки называли желудями. Двое орлят были так голодны, что желуди показались им вкуснее всего того, о чем они могли только мечтать. Эта пища действительно была настолько хороша, что они были абсолютно уверены, что смогут наслаждаться ею вечно. По крайней мере, теперь они были уверены, что выживут. И всем этим они были обязаны своим новым друзьям, индюкам!

Странно, не правда ли, что можно ощущать себя желанным и принятым, но так и не почувствовать, что оказался дома. И по мере того, как шло время, это странное чувство росло. Хэгину и Селин не к чему было придраться, но каждый из них знал, что что-то не так, не смотря на то, что они были любимы и приняты.

Желуди и способ их добычи убедил орлят в том, что они отличаются от индюков. Хэгин часто спрашивал себя: «Разве так папа искал пищу…?»

Эти желуди! Да, правда, сначала они пришлись по вкусу орлятам. Но в последнее время они с каждым разом стали казаться им все более и более отвратительными.

Хэгина беспокоила еще одна вещь: внешность. Он много времени провел, разглядывая маленьких индюшат в стае. Хэгину казалось, что, пожалуй, его сестра Селин немного больше, чем он похожа на индюшат. И это тревожило его, потому что это означало, что и он тоже должен быть похож на них!

Вскоре Брэнт заметил обеспокоенность двух новых индюшат. Он им сочувствовал. Брэнту часто приходилось иметь дело с новичками, и ему были известны их нужды. Брэнт знал, как удовлетворить их потребности, и был вполне уверен, что они освоятся, как только почувствуют себя одним целым со своей новой семьей. Более того, он был убежден в своей правоте.

Видите ли, когда орел не может отыскать свой настоящий дом, (не важно, как сильно он хочет его найти), в конце концов, он пойдет куда угодно, лишь бы почувствовать себя принятым. Орел жаждет любви и принятия, даже если эту любовь и принятие предлагают ему индюки. Не беда, что они совсем не те, с кем бы ему хотелось общаться. Приятие есть принятие, независимо от того, где вам приходится искать его.

Однажды Брэнт жестом пригласил Хэгина, Селин и еще двух индюков следовать за ним.

«Хэгин, Селин», — заговорил Брэнт. «Пожалуйста, выслушайте меня. Нам хочется, чтобы вы знали, как много для нас значит ваша принадлежность к нашей стае. Для нас это огромное преимущество». Два индюка вышагивали рядом, кивая головами в знак согласия.

«Селин, я счел бы за честь помогать тебе в поисках пищи», — предложил один из индюков.

«А я, если бы ты захотел, мог быть твоим товарищем, Хэгин», — сказал другой, радуясь своей идее.

Хэгин и Селин были захвачены врасплох таким явным и неподдельным проявлением любви. Видите ли, они уже почти поверили, что они не индюки и никогда ими не были. Но они не могли не ответить на такой теплый прием, который был им так свободно предложен.

Успокоившись, и пытаясь забыть о своем несходстве с их новой семьей, Хэгин и Селин поклялись еще раз поработать над своим отношением к ближнему. И действительно, по прошествии нескольких минут, они бодро шагали по лесу со своими новыми помощниками, разыскивая эти отвратительные на вкус желуди, которыми питаются все индюки.

И все же одно обстоятельство продолжала беспокоить Хэгина: привычка всех индюков в поисках пищи смотреть себе под ноги. Хэгину казалось, что сначала он должен издали высмотреть свою добычу, а потом как-то броситься на нее. Ему казалось странным, почему, добывая пищу, нужно ползать по земле.

«Очевидно», — думал он, — «я никуда не годный ученик, и не умею правильно искать желуди. Буду внимательнее следить за тем, как это делают другие».

В тот же миг он услышал, как Брэнт криком приглашает всю стаю на обед. Все индюки устремились к гигантскому дубу, под которым гордо стоял Брэнт. «Угощайтесь!» — лицо Брэнта сияло. «Взгляните сюда! Желуди! Повсюду!»

«Фу!» — подумал Хэгин. «Меня сейчас стошнит. Я был уверен, что он нашел что-то новое, настоящее и свежее. А это все те же желуди!»

Хэгин и Селин с отвращением глядели на то, с каким с наслаждением все индюки принялись за эти вкусные желуди.

Разумеется, желуди вполне приемлемая пища для того, кто родился индюком. Но не для орлов. Орлам следует питаться желудями если только они умирают с голоду, чтобы выжить.

Не желая обижать свою новую семью, орлята глубоко вздохнули и заковыляли прямо к дубу, где и начали набивать желудями свои желудки.

Эти отвратительные желуди были невероятно сухими и безвкусными. Вскоре два орленка, ставшие индюшатами, почувствовали себя так дурно, что не смели пошевелиться из страха, что их стошнит. Стоя под дубом, Хэгин испытал почти неудержимое желание взмыть в небо, только чтобы убраться от всего этого кошмара, называемого индюшачеством.

Но, вместо этого Хэгин остался стоять на том же месте, вновь и вновь клянясь себе, что станет хорошим индюком, чего бы это ему не стоило. Даже если для этого потребуется есть желуди. Хэгину тяжело далось такое решение. Насколько тяжело? Приблизительно так же тяжело, как было бы вам, прими вы отважное решение каждое утро на завтрак съедать газету!

Это показывает, насколько далеко готовы зайти люди, чтобы быть принятыми другими людьми, даже если эти другие имеют более скромное призвание и цель в своей жизни.

Эту истину следует запомнить: когда вам кажется, что некуда пойти, вы всегда окажитесь там, где вас принимают. А когда новичок почувствует, что принят в какое-то общество, он часто будет стараться подражать своим новым друзьям, чтобы заслужить их принятие.

Конечно, вы понимаете то, что ускользнуло от Хэгина. Искаженное представление о принятии вынуждает нас игнорировать свой собственный внутренний мир, только бы добиться принятия. Кажется, что те, чьего принятия мы ищем, тоже чувствуют это. Поэтому они делают изменение нашего поведения необходимым условием принятия в свой круг!

Одна из величайших нужд индюков, орлов, и кого бы то ни было еще, состоит в том, что после того, как желудки наполнены, остается потребность в чем-то еще: в принятии и безопасности.

Если орлы не получают удовлетворения этой основной потребности среди подобных себе орлов, индюки готовы прийти на помощь!

Если вы не любите других орлов, скорее всего, их найдут и полюбят индюки.

Именно так, чаще всего, орлы становятся индюками.

ГЛАВА 3.

Дни складывались в недели и понемногу Хэгин и Селин, наконец-то, начали осваивать премудрость, как быть настоящими индюками. Брэнт, в свою очередь, немало гордился ими. В свое время он воспитал много учеников, но в этих двоих было что-то уникальное, особенно в Хэгине, который старался изо всех сил.

И уж конечно, Брэнту пришлось потратить немало времени на то, чтобы научить Хэгина любить желуди. Хэгин, в свою очередь, усердно трудился над тем, чтобы пристраститься к этим ужасным желудям. Время от времени, ему даже казалось, что он начал наслаждаться ими. Но мы должны быть честны, и упомянуть о слухах, хотя возможно это только слухи, будто Хэгин говорил о своей любви к желудям лишь потому, что хотел угодить Брэнту.

Бедные орлята брали уроки, чтобы развить в себе склонность скрести землю. У них это неплохо выходило, но смотреть под ноги и низко наклоняться, казалось им обоим противоестественным занятием, не говоря уже о том, что от этого ужасно ныла спина.

Но одно обстоятельство действительно приводило Брэнта в замешательство: приходилось обучать двух этих маленьких индюшат бояться. Ему даже пришлось учить их прятаться от своих врагов. Это сбивало его с толку, так как все индюки просто по своей природе боялись … почти всего. Временами ему казалось, что эти двое ничего не боятся! Но орлята старательно учились бояться и постепенно, кажется, усвоили, как быть испуганными.

Много времени у Брэнта уходило на то, чтобы научить орлят вести себя по-инюшачьи: ходить с самодовольным видом, клевать и кулдыкать. Двое этих индюшат, казалось, просто совсем не умели кулдыкать. Фактически Брэнт вынужден был посвящать большую часть урока демонстрации кулдыканья. Кроме того, пронзительный крик этих индюшат, раздающийся время от времени, был самым страшным криком, который Брэнт когда-либо слышал в своей жизни. От этих звуков у него мороз пробегал по коже. Это был крик, который отражал какую-то первобытную радость и свободу. Брэнт очень надеялся, что они скоро забудут, как производить такой ужасный шум.

Как бы то ни было, двое молодых орлят усердно старались быть индюками. В свою очередь, Брэнт добился того, чтобы их наставники оставались с ними и днем и ночью, чтобы они ни на мгновенье не забывали, как ведут себя настоящие индюки.

Хэгин освоил эту науку. Но, с каждым днем, по мере того, как он ее осваивал, он все более и более разочаровывался.

Ему не давал покоя один вопрос: «Почему я единственный в мире индюк, которому трудно быть индюком?» Его вывод было очевидным. «Должно быть я худший, ничтожнейший индюк, из всех индюков, когда-либо живших на земле!»

Это очень сложная проблема, не правда ли? Когда вы индюк, вам легко и просто вести себя подобающим индюкам образом. Но, когда вы орел, невероятно сложно быть индюком. Кажется, что независимо от того насколько сильно вы стараетесь, вы всегда чувствуете себя неудачником.

Грустно признать, но, в конце концов, Хэгин и Селин стали походить на индюков, хотя по-прежнему чувствовали себя полными неудачниками. Интересно, случалось ли подобное с кем-нибудь еще??

ГЛАВА 4.

Однажды утром, вышагивая по лесу вместе со стаей своих приятелей-индюков, Хэгин заметил в отдалении индюшку, сидящую в высокой траве. Выглядело это так, будто она пряталась от всех остальных индюков. Будучи любознательным, Хэгин не мог пройти мимо такого странного зрелища, поэтому он резко свернул в сторону и направился к индюшке.

Рэд, уважаемый и почитаемый индюк, который часто выступал в роли пастора стаи, заметил, что Хэгин свернул в сторону. Памятуя о том, как трудно Хэгину дается роль индюка, Рэд прокулдыкал: «Хэгин, подожди меня!»

Хэгин остановился и обернулся. Рэд впервые заговорил с ним.

Рэд был огромным индюком, поэтому, пока он доковылял до Хэгина, он изрядно запыхался.

«Я хочу … провести … (Рэд наклонился, чтобы отдышаться) какое-то время … с тобой. Давай пройдемся и немного поговорим». Рэд указал в сторону противоположную той, в которой находилась индюшка.

Хэгин немного помедлил, но потом нерешительно повернулся в сторону, указанную Рэдом. Орленок спросил его: «Почему эта индюшка прячется в траве?»

Усмехнувшись, Рэд ответил: «Она сидит на своем гнезде, укрывая его от наших врагов!» Рэд немного расслабился, осознав, что Хэгином двигало лишь любопытство, и он не пытался покинуть их индюшачество.

Сбитый с толку Хэгин спросил: «Она сидит на гнезде?»

«Да. Она высиживает яйца. Совсем немного осталось до появления новых малышей в нашей стае», — с гордостью произнес Рэд.

«Но, что ее гнездо делает на земле?» — не унимался Хэгин.

«Что ты имеешь в виду?» — спросил Рэд голосом, выдававшим его замешательство. «А где, по-твоему, должно находиться гнездо?»

«Моя сестра и я родились высоко …», — нерешительно ответил Хэгин. Простое упоминание этого слова песней отозвалось в его сердце. «Мы родились … выше всего этого».

Воспоминание об орлином гнезде казалось таким далеким, что на мгновенье Хэгин засомневался, а не было ли оно только сном. Может быть, размышлял он, я родился на земле. Может быть, я просто очень запутавшийся маленький индюшонок, которому нужно больше стараться, чтобы стать индюком.

Конечно, это именно то, что Брэнт и другие индюки внушали ему. Наконец Хэгин решил, что должен оставить все эти странные фантазии, хранившиеся в глубине его сердца. Он должен был отказаться от всего этого, и поступать только так, как поступают индюки, которым он был.

Рэд пристально посмотрел в глаза Хэгину. Он был мрачен, его борода почти касалась земли. Рэд был той величины, которая производила на Хэгина наибольшее впечатление. Видите ли, среди индюков принято, что чем ты толще, тем больший восторг ты вызываешь у своих индюков-последователей. Тебя сочтут мудрым и одним из достойнейших приемников древнего (и наиболее высокочтимого индюка) по имени Священный Перст. Священный Перст был известен, как величайший и наимудрейший индюк из всех индюков, живших на протяжении всей истории индюшачества.

«Вот это да, каким огромным может быть Рэд», — подумал Хэгин. «Когда он встает передо мной, то загораживает собой все, и мне ничего не видно».

«Хэгин, мой мальчик», — тихим голосом начал Рэд, — «я думаю, настало время рассказать тебе, откуда ты появился. Я хотел подождать, пока ты подрастешь, но, глядя на то, как ты стараешься последние несколько недель, я думаю, пришло время, чтобы ты узнал правду».

«О чем Вы говорите?» — спросил Хэгин, чувствуя, как сжимается его сердце.

Рэд сомневался недолго. «Все мы, индюки, должны стараться, чтобы занять свое место в жизни. Все мы сталкиваемся с трудностями на своем пути, но тебя, Хэгин … тебя ждут более тяжелые времена».

Хэгин больше не мог смотреть Рэду в глаза. Впервые за всю его жизнь, гордые крылья орленка поникли.

«Видишь ли», — сочувственно продолжил Рэд, — «на самом деле ты вылупился из яйца стервятника». Рэд сделал паузу, позволяя Хэгину осознать это ужасное откровение.

Хэгин был неподвижен.

«Конечно, ты заметил свое физическое отличие от всех остальных, Хэгин. Ты и твоя сестра родились несчастными, никуда не годными стервятниками». Он снова остановился, чтобы поймать глазами взгляд Хэгина. «Посмотри на меня», — потребовал Рэд. «Мы ничего не можем поделать с твоим крючковатым клювом, и твоими короткими ногами, а также с тем, что ты родился несчастным, жалким стервятником! Но мы можем дать тебе новое сердце. Сердце индюка!»

Слова Рэда не сильно удивили Хэгина. С того момента, как он повстречал индюков, он знал, что не принадлежал к их числу. Но когда до него дошел смысл его слов, у него упало сердце. «Я — стервятник. Селин — стервятник. Никчемный, низкий, безнадежный стервятник».

(Ведь каждому известно, что стервятники — это самые отвратительные птицы. Тогда вы, конечно, можете представить, как чувствовал себя Хэгин. Вам бы понравилось, если бы про вас говорили, что вы: несчастный, пропащий, никуда не годный стервятник?)

«Что же мне делать?» — жалобно спросил Хэгин.

«Во-первых, ты должен осознать, а затем принять тот факт, что ты — несчастный, пропащий, никуда не годный, жалкий, ничего не стоящий стервятник, спасенный индюками!»

«Во-вторых, это нормально для тебя ежедневно бороться со своим стервятничеством. Так будет продолжаться всю твою жизнь. И уж поверь мне, это будет ужасная борьба. Ты должен продолжать упорно бороться. И тебе придется заниматься этим каждый день. Ты несчастный, жалкий стервятник. Это естественная и нормальная часть твоей жизни. Никогда не забывай об этом. Держись! Не позволяй этому сломить тебя. Сражайся! Старайся изо всех сил! Прими решение!»

«Я не хочу быть стервятником. Как мне стать хорошим индюком?» — заплакал Хэгин.

«Хэгин, теперь ты индюк. Ты был спасен от стервятничества. Но никогда не забывай о темной и мрачной стороне своей натуры. Ты можешь вести себя, как стервятник и даже не знать об этом. Всегда будь на страже, чтобы темная сторона твоей натуры не воскресала. Посвяти свою жизнь сражению со стервятничеством в себе. А когда ты потерпишь неудачу, а ты частенько будешь терпеть неудачу, тогда вновь посвяти свою жизнь индюшачеству!»

В глазах у Хэгина потемнело. Его ноги подкосились. Как он мог жить с такой ужасной истиной, в таком никчемном состоянии, под таким ужасным бременем?

Сердце Рэда наполнилось состраданием, когда он увидел, как это ужасное открытие сдавило сердце бедного Хэгина. Рэд тихо заговорил снова, желая утешить орленка. «О, Хэгин, не позволяй этим обстоятельствам привести тебя в уныние. Продолжай стоять и сражаться. Ободрись тем, что индюки всего мира за одно с тобой. Более того, мы научим тебя распознавать пути, указанные Священным Перстом. И самое главное, помни о том, что: индюк однажды, индюк навсегда!»

 ГЛАВА 5.

Прошли месяцы с того рокового дня, когда Хэгин и Селин выпрыгнули из своего орлиного гнезда, оказались в лесу и были приняты в стаю индюков. Хэгину все еще с большим трудом давалась индюшачья жизнь, тогда как его сестра, казалось, приспосабливалась намного легче. От этого чувство вины и никчемности у Хэгина еще больше возросло. Между тем, Рэд посоветовал Брэнту «не оставлять двух этих чужаков надолго вдвоем, так как это лишь осложняет их принятие священных традиций индюшачьего образа жизнь».

И действительно, орлята были разлучены друг с другом и редко виделись. Селин в отличие от Хэгина, перестала задавать так много вопросов, как прежде. Кроме того, она приучила себя не кривиться и не давиться, когда ела желуди. И хотя, делая это, Селин выглядела очень странно, она даже кое-как научилась подражать походке индюков. Растопырив, насколько возможно, свои перья, и изо всех сил вытянув шею, она довольно сносно подражала индюшкам.

Наблюдение за успехами Селин, привело Хэгина в состояние полнейшей безнадежности. Однажды, плетясь в хвосте индюшачьей стаи, Хэгин заметил, как к ним издалека медленно приближается еще одна стая индюков. Никто в его стае еще не заметил других индюков. Только острое зрение Хэгина позволило ему увидеть их.

Эти индюки, как он успел заметить, не искали пищу на земле, как это делали индюки в его стае. Наоборот, они что-то склевывали и срывали с веток кустарника. Эти индюки питались ягодами!

Хэгин был изумлен. Он мог припомнить только один или два случая, когда ему приходилось наблюдать, как один из индюков его стаи ел ягоды, и то только потому, что они упали на землю. Но эта стая индюков срывала ягоды прямо с куста! «Какая необычная мысль!» — подумал Хэгин.

Хэгин быстро отыскал Брэнта. «Брэнт, посмотри вон туда, там еще одни индюки! И они идут к нам! И они едят …»

«Где?» — в страхе закричал Брэнт. Он быстро оповестил о возможной опасности индюков своей стаи. «Я не вижу никаких индюков», — нервничал Брэнт.

Хэгин и Селин поняли, что ни один из индюков их стаи, не был способен видеть так далеко и так отчетливо, как видели они.

Как такое могло случиться? Разве у индюков не такое же прекрасное зрение? Да, но, кажется, они так долго смотрели себе под ноги, что теперь они видят только то, к чему привыкли. Они стараются не смотреть вверх, с тех пор, как высота, по-видимому, их испугала. К несчастью для себя, они отказались именно от того взгляда с высоты, который развивает истинное зрение.

Когда, наконец, индюки из другой стаи подошли совсем близко, Брэнт смог их заметить. «Подожди, дай мне разобраться с этим», — смело заявил Брэнт. «И пусть никто не приближается к этим индюкам».

Брэнт начал медленно приближаться к незнакомой стае, на ходу что-то склевывая с земли, делая вид, что он их не заметил. Как только индюки чужой стаи увидели Брэнта, они пришли в ужас. Стараясь как можно скорее вернуть свое самообладание, они сделали попытку гордо пройти мимо него. Но невозмутимый Брэнт, сам с надменной важностью прошествовал мимо них. А следом за ним Рэд и все индюки-старейшины сделали то же самое. Селин изо всех сил старалась не отстать от них в этой игре. Хэгин просто наблюдал.

Хэгину показалось, что перед ним разыгрывается какое-то состязание. И каким бы ни было это состязание, индюки его стаи победили, потому что у них было время подготовиться к нему заранее. Индюки из «команды противника» сумели высоко держать свои головы, проходя мимо стаи Брэнта, но от острого взгляда Хэгина не укрылось то, как в отчаянии поникли их головы, едва они скрылись из поля их зрения.

Хэгин продолжал стоять после того, как все индюки прошли мимо. Глубокая грусть наполнила все его существо, когда он задумался над тем, что же произошло перед его глазами. Вся сцена показалась ему омерзительной, вся его природа восставала против такого образа жизни.

Именно в этот момент Хэгин откликнулся на настойчивый внутренний голос, исходивший из самой глубины его сердца. Вопреки всем полученным инструкциям, и всем данным клятвам, Хэгин устремил свой взор к небу. Между возвышавшимися над ним деревьями, он отчетливо увидел голубой лоскут неба. На какое-то мгновенье ему захотелось снова оказаться в своем родном гнезде, высоко над деревьями. Кроме того, в его душе зашевелились почти забытые воспоминания прошлого. Он вспомнил маму и папу. Ему казалось, что папа был таким сильным, с огромными, мощными крыльями, которые поднимали его в высь, и украшали своим величием небо. Он вспомнил, что папа взмывал в небеса и возвращался в гнездо с добычей. И снова Хэгин задал себе вопрос: «Почему я должен питаться этими чертовыми желудями?» И вдруг, сами собой, крылья его расправились. Хэгин очень удивился! И хотя он был только маленьким орленком, размах его крыльев превышал размах крыльев любого из индюков. Он долго их рассматривал. Они напомнили ему крылья отца, только он никогда не пользовался ими. Он хотел знать, зачем ему такие мощные крылья, но потом он пришел к выводу, что крылья — это лишь последствие того, что он родился несчастным, ни на что не годным, отвратительным, противным стервятником.

Шорох листьев прервал размышления Хэгина.

«Ты в порядке, дружок?» — прокулдыкал Брэнт.

Хэгин обернулся к нему. Всем своим огромным телом Брэнт надвигался на орленка. «Да. Я просто вспомнил папу и маму. Скажите мне, Брэнт, кто были те индюки?» — спросил Хэгин. «И почему мы не поговорили с ними? Они ведь наши братья, не так ли? И к чему это странное позерство и высокомерие?»

«Они — Ягодники», — ответил Брэнт почти с угрозой. «Они утверждают, что являются прямыми потомками Священного Перста и верят, что только они — истинные индюки». В раздражении, распушив свой хвост, Брэнт продолжил: «В их глазах мы — индюки второго сорта».

«Они действительно считают, что вы не настоящие индюки?» — не мог поверить Хэгин.

«Совершенно справедливо. Они верят, что мы должны питаться только ягодами, и не прикасаться к желудям. Более того, мы должны срывать ягоды прямо с куста, и никогда не подбирать их с земли. В противном случае индюк теряет право называться истинным индюком».

До того, как Хэгин смог спросить о чем-то еще, Брэнт заговорил вновь. «Конечно же, нелепо требовать от нас питаться ягодами с кустарника, в доказательство своей принадлежности к истинным индюкам». Брэнт выпрямился во весь свой рост и медленно распушил свое оперенье. «Достаточно только взглянуть на нас, и увидишь истинных индюков. Кроме того, желуди и только желуди являются пищей индюков. Так сказал Священный Перст!»

«Но ведь вы ели ягоды, не так ли?»

«О, безусловно …» — Брэнт продолжал разгребать листья своей длинной, тощей, когтистой лапой. «Как ни странно, временами я действительно не прочь отведать ягод. Но …»

«Вы когда-нибудь срывали ягоды прямо с куста?» — снова поспешил задать вопрос Хэгин.

Отдельные перья Брэнта встали дыбом. Он был явно расстроен тем, что затеял этот разговор.

«Нет. В тех редких случаях, когда истинные индюки едят ягоды, они подбирают их с земли. Для индюка неполезно питаться незрелыми ягодами», — Брэнт ответил тоном, который иначе, как выговором не назовешь.

Хэгин не понимал, почему Ягодники не считают стаю Брэнта настоящими индюками. В конце концов, они ни чем не отличались от других индюков. Как могли употребляемые в пищу ягоды определять, настоящий вы индюк или нет? Или, коли на то пошло, как можно доказать то же самое, питаясь исключительно желудями?

Когда Брэнт и Хэгин возвращались назад к стае, орленок размышлял над всем только что услышанным. В одном он был уверен, при первом же удобном случае, (когда никто не увидит), он попробует на вкус ягоды с куста и с земли.

«И все же», — размышлял Хэгин, — «я очень рад (и действительно счастлив), что принадлежу именно к этой стае индюков!»

Давным-давно индюки разделились на множество различных стай. Никто точно не помнил, почему это произошло. Тем не менее, каждая стая настаивала на своей особенной точке зрения, и твердо придерживалась того мнения, что они одни являются истинными индюками, и поэтому не должны объединяться ни с кем другим.

Вам должно быть известно, что каждая из этих стай называет себя индюшацией. Никому не известно, сколько их всего, но одно очевидно, их гораздо больше, чем вы могли бы вообразить. С такими чудиками, как Хэгин и его сестра Селин, Брэнт связался по одной простой причине, ему хотелось увеличить численность их стаи, единственно правильной стаи, с гордым именем Желудятники.

Итак, Хэгин погружался в индюшачество все глубже и глубже. Фактически, он был на волосок от окончательного объиндюшачивания.